Цюрих. 4 мая 1863
Любезнейший Иван Васильевич,
Сажусь тебе писать, а лень страшная. Вследствие этой же самой лени я и не писал тебе на твое письмо, но теперь вижу твои упреки побороть себя — и, как видишь, пишу, только не знаю, исчерчу ли весь этот лист бумаги. Посмотрим под конец.
Черт знает как и быть, до сих пор я никак не соберусь послать в Академию картину — и верно останется до сентября. В настоящее время я имею 4 картины и ни одной из них не доволен, потому и не решаюсь послать их. Писано по большей части без натуры, и теперь, когда видишь натуру, то до того гадки кажутся мои вещи, что просто бы и не глядеть. Поэтому и не посылаю. А Академия, я думаю, побранивает порядком, да и за дело.
Здесь мы уже начали писать с натуры, но теперь погода гадкая, она нас загнала опять в мастерскую Коллера — там я копирую коров. Ну, брат, я теперь только узнал кузькину — то знать, каково писать коров. А особенно как они написаны у Коллера — не больно расскачешься. Вот, кто хочет учиться животных писать, то поезжай прямо в Цюрих к Коллеру. Прелесть, я до сих пор не видывал и не думал, чтобы так можно писать коров и овец. А человек-то какой — просто прелесть. Вполне художник в душе и на деле. Мастерская великолепная громада. На днях думаем писать с натуры корову. Вот уже более месяца, как мы у Коллера, а сделали почти ничего, строг очень он к работе. Да и нашему брату, пейзажисту, есть чему поучиться — такие, брат, этюды, что ахти. Человеческие фигуры и этюды голые, так пишет, что наши академисты и понятия не имеют. На солнце фигуры в рост катает. Так же и коров, овец и прочую скотину. Да, брат, художник хороший — как посмотришь да подумаешь хорошенько, то так руки и опустятся, хоть и бросай все.
Ну, Джогин! Удирает штуку — нечего сказать, а впрочем, молодец, не трусит будущего, я так боюсь подумать об этом, и не могу себя никак представить, что когда-либо я буду женат1. Пожелай ему от всей моей души счастья и покоя. Увы! Джогин будет уже не тот; как пройдет годок, другой. Да! Странное дело, уезжал — Джогин остался одним, а приедешь — найдешь его другим и, пожалуй, не узнаешь, и с нашим братом бобылем, пожалуй, и знаться не захочет. А молодец, право молодец, еще сто раз пожелай ему счастья. Также, пожалуйста, передай от меня подобное желание и Анне Гавриловне и поздравь также их обоих и Дарью Яковлевну. Я было хотел писать Джогину, да подумал, подумал, да и раздумал, до писем ли ему теперь и до нас ли. А ты брат Волкач, что же не послал мои карточки моему батьке или у тебя не нашлось отправить, или они потерялись на почте, или не знай что, но только они не получены. Подъячев скоро тебе пришлет статью Богатый лог на Каме, а ты, пожалуйста, нарисуй рисунок с моего, там их два, который больше тебе подходит, тот и рисуй.
Что это Гине-то в самом деле, что он там делает и не пишет, я ему писал, писал и бросил.
Ознобишину передай почтение и счастли[вого] пути; Якоби очень доволен тем, что он едет к нему в деревню, он хочет писать туда, чтобы его приняли там с подобающей честью. Кланяйся всем. Боголюбову, если он приехал. Черт знает, не знаю как быть, нужно писать в Академию о перемещении нашем в Цюрих, а писать без присылки чего-либо совестно, а денег недостает, вот и не знаешь, как быть, и пока оставляешь на произвол судьбы, что будет. Ведь вон и конец бумаги, браво. Итак, прощай, будь здоров и счастлив. Смотри, и ты не женись. В эти годы какое-то поветрие на женитьбу.
Твой Иван Шишкин.
Волкач, я тебе не франкирую письмо — в настоящее время не имею марок, авось найдешь чем заплатить.
1 23 апреля 1863 г. Джогин обвенчался с А.С.Елагиной.